Поскребин снял трубку и попросил соединить с начальником капитального строительства. Через минуту в наших руках оказались интересные показательные цифры. Из двух миллионов рублей, отпущенных государством на строительство фильтров, завод израсходовал только семнадцать тысяч. Значит, и деньги есть, да нет желания. Конечно, если не выполнишь план, будут ругать. Еще, чего доброго, снимут с работы. А фильтры не построишь — беда невелика, никто не спросит, никто не хватится. Рыбы не стало? Люди от дурной воды болеют? Во- первых, неизвестно, отчего они болеют. Наше дело — продукция согласно плану. Я все порывался сходить на то место, где стекают заводские воды в Пекшу и где начато будто бы строительство фильтров. Но Поскребин удержал меня. — Нечего там смотреть... Черная, мертвая земля, зловонная черная вода. Вот построим фильтры, тогда хоть снова пей заводскую воду. И много раз в разговоре с заводским начальством я слышал ответ: «Вот построим фильтры, вот построим фильтры...» И не то оказалось бедой, что фильтры строятся медленно и будут строить их еще много лет, но то оказалось бедой, что один знающий человек разъяснил: «Фильтры готовятся для городской канализации, а кислота и все заводские воды тут ни при чем. Как стекали они в Пекшу в своем чистом виде, так и будут стекать». В самой скорости, через несколько дней нам предстоит поглубже окунуться в грязные сточные воды. Отложим до тех времен и более подробный разговор о них. — Вот тоже задымленность, — продолжал Поскребин. Сейчас это незаметно. Вы зимой приезжайте, снег у нас черный как сажа. Из литейного цеха в воздух окись цинка летит. Вредно. Была у нас высоченная кирпичная труба. Она поднимала гарь высоко в небо, где ветер рассеивал ее, относя подальше, и город дышал относительно чистым воздухом. 95
RkJQdWJsaXNoZXIy NTc0NDU4