Второй по старшинству, Яшка, был такой же здоровяк, как и Никишка, но не было в нем того веселья и юмора, того легкого отношения к жизни, которое так и сквозило в каждом слове, в каждом жесте Никишки. Яшка стремился к самообразованию, читал много книжек и поэтому ходил раздумчивый. Он все время пытался рассказывать о Льве Толстом и его учении, за что мы над ним подсмеивались, но он не сердился. — Смотри, помрешь от воспаления мозга, — предрекал Никишка. Лешка, жидкий парнишка с гладенькими жидкими волосиками, был сын лакея. Однажды под его подушкой мы обнаружили недоеденное пирожное. Взять было неоткуда — ни купить, ни украсть. Значит, дала хозяйка. Тогда за что? За какие такие заслуги? Так мы узнали, что Лешка занимался ябедничеством. Дело в том, что мы иногда тайком от хозяина доставали себе кое-какую работенку: кастрюлю запаять, ножи наточить и так далее. Деньги, конечно, заработанные тайком, оставляли себе. Об этом-то и ябедничал Лешка. — Темную ему устроить, — предложил кто-то из нашей компании. — Разве можно бить человека! — возмутился Яшка, начитанный в толстовском учении непротивления злу. — Да, бить не будем, — согласился и Никишка. — Объявим Лешке бойкот. Чтобы ни одного слова никто с ним не говорил. Взвоет! Лешка взвыл на вторую ночь. Я проснулся от громких всхлипываний по соседству. Проснулись и все остальные. Тут же Лешка дал нам слово, что с ябедничанием будет покончено. У одного нашего товарища, Васьки, отец работал в железнодорожных мастерских. Васька один из всех нас был причастен к настоящему рабочему классу, потому что одно дело — повар или прислуга у господ, а другое дело — рабочий железнодорожных мастерских. С этого-то все и началось. 89
RkJQdWJsaXNoZXIy NTc0NDU4