тоже стали красные. Когда на окраинной улочке Кольчугина мы сошли на землю, пришлось вынимать из рюкзака все вещи и перетряхивать их по одной, об одежде нечего и говорить. В волосах, в ушах, в носу — всюду была красная кирпичная пыль. В Кольчугине в своем деревянном домике живет тетя Вера — сестра моего отца, и мы долго решали, где нам остановиться: у нее или в гостинице? Нас смущало это постилание на полу, эта теснота, это чувство, что стесняешь людей, какие бы там родственные чувства ни были. В гостинице девушка-администратор сказала как отрезала: «Нет ни одного места. Если хотите, я дам вам какой-нибудь адрес. Некоторые кольчугинцы пускают постояльцев, и мы держим с ними связь». Она написала что-то на бумажке и дала ее мне. Выйдя на улицу, я прочитал адрес, который знал с детства. Значит, тетя Вера тоже пускает постояльцев. Толкнув дощатую калитку, мы с пыльной, разъезженной улицы перешли в тихий, прохладный садик, заросший понизу буйной травой. На крыльце покосившегося деревянного дома стояла, развешивая на веревку тряпицы, худая, пожилая, или лучше сказать, старая женщина. Вот она увидела нас, бросила тряпки, всплеснула руками... Мы, конечно, не сказали ей, что успели побывать в гостинице. ДНИ ШЕСТОЙ, СЕДЬМОЙ, ВОСЬМОЙ И ДЕВЯТЫЙ Никто не мог объяснить толком, почему здесь (в те времена глухом лесном медвежьем углу, от которого до ближних медных руд вот уж и правда хоть четыре года скачи — не доскачешь) зародился некогда медеплавильный заводишко. Может быть, обилие леса, то есть топлива, и есть главная причина, а может, и то, что с головой был первый заводчик и правильно прикинул: в глухом лесном краю рабочих людишек бери не хочу, и совсем они дармовые. 78
RkJQdWJsaXNoZXIy NTc0NDU4