— Не знаете ли вы того дедушку, у которого председатель живет. — Ступай скорей, сейчас он уедет. — Нам председатель не нужен, нам хозяин его. Дед растерялся и тут же признался чистосердечно: — А я думал, до конца жизни никому больше не понадоблюсь. Пошли с ним по селу. Деду Антону было теперь семьдесят шесть лет. Он производил впечатление сдержанного, воспитанного человека, привыкшего и уважать других и требовать уважения к себе. Да, он работал мастером на гончарном заводе. А всего заводов в Жарах было пять. Производили в год до трехсот тысяч штук разных изделий: плошек, крынок, пирожниц, кружек, горшков, цветочниц... Работало по гончарному делу шестьдесят пять человек. Зародилось дело при прадедах. «Мы, молодые, уж не помнили»,—так и сказал про себя — «мы, молодые!» Были в селе три чайные с гостиницами. Почему нарушилось дело? — первое — упал спрос. Все больше теперь алюминиевая посуда пошла да чугунная. Завод к тому же начал переходить из рук в руки. То его району передадут, то опять колхозу. Лет пять назад один начальник решил из местной глины черепицу делать. Позвали деда Антона. «Скажи, годится ли глина?» Дед Антон закрыл глаза, растер глину в щепотке и говорит: «Не годится!» Тогда сочли деда Антона вредителем, сующим палки в колеса районного прогресса. Черепица все же не получилась. Тем временем мы пришли на место бывшего завода. Сохранился низкий длинный навес на столбах, остов обжигательной печи и груды черепков там и тут. Обратно шли не селом, а задами, через цветущие залоги. — Так, — говорит дед Антон. — А вы, значит, путешествуете. Ну да, ну да... Путешествуете. Чем уж вы там заряжены — нам не ведомо, а вроде бы путешествуете. 59
RkJQdWJsaXNoZXIy NTc0NDU4