могут идти в экономический расчет, но в какие-то расчеты идти должны! Проезжая по сухому пыльному проселку, почти на каждом шагу, в каждом углублении замечаешь всохшие в землю палки, колья, солому, лозняк, камни — следы таких вот боев, какой пришлось вести и нам. Зимой и летом, весной- и осенью доводилось мне вместе с попутными сидеть, как говорится, на трех точках, и еще больше видеть, как сидят другие. В свое время я забыл упомянуть, как пожаловался нам председатель Ратисловского колхоза: «Автомобили у меня, — сказал он, — есть, но пользуюсь я ими два-три месяца в году. Остальное время они отстаиваются или дома, или, застигнутые бездорожьем, где-нибудь на стороне». — Ну, вот что, — сказал, наконец, водитель, надевая курточку. — Спасибо вам за помощь. Мы сделали все, что могли. Безоговорочная капитуляция. Буду сидеть и ждать, пока кто-нибудь дернет, а нет — в колхозе выпрошу трактор. Хотите — сидите вместе со мной, хотите — ступайте пешком. Просидеть я могу и до завтра. Почта, как говорится в романах, придет с опозданием на сутки. Мы тепло попрощались с водителем и побрели, сойдя с обочины на мокрую траву поляны. Торговец полез в кузов к своим корзинам. После обеда стало разведриваться, и мы повеселели. Как жалко, что усталые, измокшие, навихляв- шие ноги на скользкой дороге, мы больше смотрели под ноги, чем по сторонам, потому что в минуту «прозрений» вдруг отдалялся в разные стороны горизонт и зеленое степное раздолье окружало нас. В следующую минуту мир опять суживался до крохотного участка грязной дороги и собственных ног, старавшихся преодолеть этот участок. Но преодолеть его было не дано, ибо он двигался вместе с нами. Если из того большого мира западали в память причудливое облако, живописная группа деревьев, колокольня, поднимающаяся изо ржи, то из этого микромира запоминались раздавленная былинка, ручеек дождевой воды шириной в ладонь, солома, 213
RkJQdWJsaXNoZXIy NTc0NDU4