протечет мимо всего этого, помня свое чистое цветочное детство. Еще бежать и бежать этому ручейку, пока образуется первый бочажок и появится новое понятие — глубина. Еще не скоро разольется он чистой гладью, в которой отразились бы и прибрежный лес, и облака, и само солнце, а ночью — синие звезды. Еще не скоро сможет похвалиться этот ручеек-младенец тяжелым всплеском рыбины, рождающим на утренней воде багряные круги волн. Но вот уж и девушка, разгоряченная ходьбой, умылась в реке, вот уж подошла к ней женщина и унесла на коромысле два ведра прозрачной воды; вот уж метнулась от всплеска бойкая стая окуней, и удильщик забросил к осотке свою немудреную снасть. Деревни и села задымились по берегу реки (их не было бы здесь, если бы не она), зазвенели косы в прибрежных лугах. В сенокос парни, по древнему порядку, сбрасывают девушек прямо в платьях в теплую полдневную воду. Вот уж и первый мост через Воршу. С моста сыплется в реки разный мусор, и поэтому, поднявшись из глубины, ходят там, кормятся осторожные голавли. Появились названия: Долгий омут, Барский омут, Черный омут. Здесь река и втекла в мое детство, чтобы стать едва ли не главным в биографии. Ничто не влияет так сильно и так решительно на формирование детской психологии, как река, протекающая поблизости. Первый друг, первая игрушка, первая сказка —• все это она, река. Не велика, не знаменита Ворша. Мало связано с ней легенд. Но неужели это так уж плохо, что никогда и никто не утопился в реке? Для славы нам нужно, чтобы бросали в воду царевен, чтобы обманутые красавицы прыгали с крутых берегов. Мы почитаем кровожадного и бесполезного орла и равнодушны к какой-нибудь там овсяночке, или пеночке, или мухоловке, спасающей наши сады и наши леса. И вот уж сама кровожадность орла, сама его жестокость ставятся ему в достоинство, воспеваются в сти166
RkJQdWJsaXNoZXIy NTc0NDU4