конопли, и численность коров и лошадей, и цены на все товары, и размеры оброков и податей. Говорилось также и про одежду крестьян. Например, у мужиков: «полушубок, у более зажиточных дубленый, кафтан из сукна, в праздник — плисовые шаровары, в будни — портки из пестряди, сапоги или лапти. Щеголи носят картузы, степенные мужики — поярковые шляпы с узкими полями. Бабы носят сарафан, платок, под которым по праздникам бумажный колпак, шерстяные чулки и коты». Сообщалось также, что крестьяне в Весках «кротки и трудолюбивы, в разговорах вежливы, говорят владимирским наречением... от лихоманки берут медный пятак или две копейки серебром, накаливают докрасна и бросают в стакан с вином, который весь выпивают зараз. Часто от одного приема прекращается. В простудах парятся в печи и натираются липковым маслом. От поноса отваривают алтейный корень... Свадьбы справляют по полюбовному согласию и разрешению помещика... Телят до шести недель держат в избах... а живут с белыми трубами и освещаются лучиной... Посреди деревни — столб с колоколом». Понятно, что, зайдя в Вески, первым делом поискали мы глазами этот столб: не уцелел ли с тех пор? Но столба с колоколом не было. У двух женщин-молодаек, чернявых, бойких на язык, шедших с поля, мы спросили, в этих ли Весках был некогда барином помещик Калачев? На что молодайки отвечали, что был когда-то барин (вон, в тех кустах его дом стоял), но Калачев ли он был, не знают. Значит, «кроткие, трудолюбивые крестьяне» давно забыли своего «благодетеля». У одной из этих женщин мы купили молока, такого густого и холодного, что еще за весь поход не встречалось лучшего. Женщины нам сказали, что в правлении теперь никого нет — все в поле. На самом же деле в одной из комнат я нашел молодого парня, разбирающего за столом бумаги. Парень не брился несколько дней, и теперь на подбородке и над 138
RkJQdWJsaXNoZXIy NTc0NDU4