человека, а именно офицера Дохтурова, узнать, в чем дело. Дохтурова не успели предупредить, и он доложил Багратиону всю правду. Больной в страшном гневе, с перекошенным от душевной и физической боли лицом вскочил на ноги, одна из которых уже сгорала в гангрене. Началась агония, и через несколько минут наступила смерть. Прах полководца покоится теперь на Бородинском поле, но луч Багратионовой славы капризно упал на безвестное глухое село, затерянное в глубине Владимирского ополья, и осветил его для многих и многих поколений, отняв у безвестности. Теперь уж ничего не поделаешь. Сколько бы ни прошло времени — всегда будут говорить и писать: «Багратион скончался в селе Симе, в двадцати трех верстах от уездного города Юрьева». Председатель Симского колхоза Павел Ефимович Киреев, цыганского типа, здоровенный, несколько раскосый мужчина, сидел за столом в соломенной шляпе, у которой, исходя из ширины лица, могли бы быть более широкие поля. Над председателем из овальной золоченой рамки смотрело суровое лицо вождя. Владимир Ильич, казалось, глядел как раз на председателевы руки и на то, что в них находится. А в них находилась небольшая, крупно исписанная бумажка. Перед председателем сидело несколько человек мужчин с топорами — значит, плотники. — Хорошо. Договор подпишем. Зайдите к вечеру. Плотники пошушукались. — Нет, мы уж подождем. Нам все одно. Мы аван- сик хотим. — Сколько? — Да уж и не знаем... — Три с половиной. Плотники опять пошушукались. — Мало! Праздники идут, троица, всех святых. —• Хорошо. Договор подпишем, а деньги—аванс— получите накануне праздника. А то вы ведь сразу и загуляете, значит пропадет два рабочих дня. 133
RkJQdWJsaXNoZXIy NTc0NDU4